Найти маленький кусочек Рима можно в Воронежском художественном музее им. И.Н. Крамского. В одном из залов висит картина русского художника Александра Риццони – «Улица в Риме». В новом выпуске рубрики «История одного шедевра» рассказываем о трагической судьбе живописца и его полотне, запечатлевшем эпоху.
В тени величественных дворцов и шумных площадей Рима русский художник Александр Риццони находил вдохновение в повседневности. Его картина «Улица в Риме» – это настоящая капсула времени, сохранившая дыхание «прекрасной эпохи». Но за изящными фасадами домов и уютными сценками итальянского быта скрывается драма художника, разрывающегося между академическим идеалом и яростной критикой современников.
Александр Риццони (1836–1902) – фигура парадоксальная. Родившись в Риге в семье итальянского ремесленника, он стал русским академиком, но большую часть жизни провел в Италии, где трагически окончил свои дни. Его творческий путь начался под руководством брата Павла, а затем продолжился в Императорской Академии художеств, где он учился у баталиста Богдана Виллевальде. Уже в студенческие годы Риццони заявил о себе как мастер жанровых сцен: его работы «Корчма» и «Жиды-контрабандисты» принесли ему медали и признание.
Однако истинной страстью Риццони стал Рим. Получив пенсионерство Академии, он погрузился в изучение итальянского быта, создавая миниатюрные, тщательно детализированные полотна. Его сцены из жизни католических монахов, еврейских общин и римских лавочников критики называли «салонными», но покупатели – включая Павла Третьякова – ценили их за виртуозность.
На картине «Улица в Риме» Риццони выстраивает пространство как театральную декорацию: фасады домов образуют кулисы, а узкая улица уводит взгляд вглубь, создавая иллюзию бесконечности. Фигуры расположены по диагонали, что добавляет динамики статичной сцене. Подобный прием встречается в его работе «Итальянская лавочка», где каждый предмет обстановки тщательно прописан.
Художник использует теплую палитру: охристые стены домов, терракотовые черепичные крыши, белые одежды женщин. Свет мягко скользит по фасадам, подчеркивая текстуру камня и выхватывая детали – например, корзину с овощами или складки платья. Этот «гладкий» стиль, лишенный экспрессивных мазков, характерен для салонного академизма.
Риццони избегает социальных аллегорий. Его герои – не персонажи драмы, а участники бесконечного бытового ритуала. Даже монах (возможно, капуцин, собирающий милостыню) вплетен в ткань обыденности.
Каждая деталь – от номера на доме до узора на переднике торговки – становится частью рассказа. Эта «фотографичность» вызывала упреки: критики вроде Стасова считали, что Риццони «поплатился оригинальностью» ради точности. Однако именно эта документальность делает работу ценным историческим источником.
«Улица в Риме» – символ творческого кредо Риццони. Он не стремился шокировать или обличать, как передвижники, а создавал идеализированный мир, где красота и гармония побеждают суету. Но к началу XX века его стиль стал анахронизмом. Жесткая критика в журнале «Мир искусства», где художника назвали «ретроградом», стала последней каплей: в 1902 году он покончил с собой.
